— Руки, — негромко говорит конвоир. — Руки назад!
Шульга встаёт, осторожно, чтобы не спровоцировать. Глядя исподлобья на заморыша прокурорского, медленно сводит за спиной кисти. Запястья пережимают модные пластиковые браслеты. А вот это уже получше, избавляться от таких учили на спецзанятиях…
Медленно разворачиваясь, привычно оценивает возможности для ухода. В комнате четверо. Прокурорский хлюпик не в счёт, но вот три опытных эсбеушника, напряжённых и при оружии — это уже серьёзно. Он, конечно, кое-что умеет, но отнюдь не голливудский герой «одним прикрылся — остальных расстрелял». В кино-то тело, которым прикрываешься, ведёт себя как безвольная кукла, а в жизни попробуй его удержи, потому что изо всех сил вырывается. К тому же неизвестна конфигурация здания, да и за дверью может ждать целое отделение. Стало быть, отбой. А вот проходя по коридорам, вполне можно рискнуть…
Но едва зародившийся план рушится на корню.
— Вибач, наказ! — говорит эсбеушник, после чего на голову Шульге опускается глухой чёрный мешок. Мать твою, миротворцы! Наблатыкались у натовцев в задержаниях, чего доброго, начнут и водой пытать…
Связанного и ослеплённого, его ещё раз обыскивают, на сей раз более тщательно. Ну что ж, пусть практикуются… Нет на нем ни маяков, ни припрятанных лазерных пистолетов. А то, что есть, хрен нащупают. Звук открываемой двери. Держат под локоть, ведут наружу.
Плотная ткань мешка глушит звуки, не даёт нормально ориентироваться в пространстве. Единственный источник информации — соприкасающиеся с полом подошвы. Которые подсказывают, что скользкий коридорный линолеум сменился на шершавый асфальт. Они во дворе, чего и следовало ожидать.
Конвоиры с кем-то переговариваются.
— Що, все добре, хлопці?
— Так, скінчили!
— Швидко!
— Як є…
— То давай його сюди, бо вже часу нема!
Шульгу подталкивают вперёд, принимают сверху. Под ногами ребристые металлические ступеньки. Стало быть, не зря с утра во дворе прокуратуры стоял автозак…
Три шага внутри кабины. Тесный арестантский отсек. Ткань мешка приглушает лязг запираемой двери. Гудит зуммер внутренней связи — кто-то из принявших его конвоиров нажимает на кнопку. Машина трогает и, чуть раскачиваясь, выползает на улицу.
Шульга упирает ноги в металл, откидывается спиной так, чтобы максимально расслабить стянутые пластиком руки. Конвоиры молчат, не давая информации к размышлению. Остаётся лишь ждать, по ходу дела анализируя те крохи информации, которые ему известны.
Итак, все сначала. Их группа летела в Чугуев с усыплённым пленником на борту. Пленник — не простой сепар-язык, а дерзко похищенный из-под Ростова беглый экс-президент Украины. Потому и работали в условиях полной секретности. Вынужденную посадку в Краматорске сделали после того, как их «кукурузник» неожиданно обстреляли на своей стороне, ранив Еврея с Шаманом и перебив маслопровод. Предположить, что такой обстрел был специально подстроен, чтобы их завести в засаду, может лишь конченый параноик. Откинули, думаем дальше.
Приземлились в 22:03. Шамана и Еврея увезли на реанимобиле, с ними разрешили поехать Ласке. И снова же, будь эта операция направлена против их группы, повязали бы сразу всех. Потом, примерно в 22:30, принимавший группу спецназовец СБУ снял его на айфон и куда-то отправил фото. Вот тут, похоже, все и завертелось. Да так лихо, что уже к девяти утра его ждали в прокуратуре с подготовленным и согласованным обвинением…
Важно: прокурорский назвал его настоящим именем, хотя после прихода в группу он, по новым документам, был уже не Велецким, а Шульгиным. Ликвидация предателя Лесникова, в которой его обвинили как в заказном убийстве, была показательной казнью, санкционированной на самом верху. Те, кто предъявил обвинение, похоже, об этом не знали. Или же знали, что ещё хуже…
Но самое главное — рамки времени. На все про все у неизвестных было не больше семи часов, причём посреди ночи с пятницы на субботу. Дела легально-официальные у нас так быстро не делались отродясь. А тут с лету были задействованы люди из СБУ, прокуратуры, и если его везут в автозаке, то, стало быть, и МВД. Тут не дурной инициативой попахивает и даже не диким стечением обстоятельств. Очень все это напоминает кропотливую разработку, которая ожидала своего часа.
И какие из этого сделать выводы? А вот как раз выводов не нужно делать, наверное, никаких. Потому что если эта версия оправдается хоть на двадцать процентов, то он, Шульга, попал в такой суровый водоворот, из которого выбраться не проще, чем таракану из слива спускаемой ванны.
От этих далеко не радужных мыслей его отвлёк стук двери. Конвоир:
— Чуєш, нам ще далеко їхати. То давай браслети зніму, бо без рук залишишся. Тільки, хлопче, не роби дурниць! Смикнешся — пристрілимо к єбеням!
Ага, всё-таки полицейские. Им за последние годы вбили в головы если не уважение к правам человека, так хоть элементарное понимание, что за незаконное обращение с заключённым можно и отгрести. Если ведут себя «по-людски», значит, толком не знают, кого везут.
Он дисциплинированно подал руки спиной в проход, ощутил щелчок бокорезов.
— Ганчірку з очей стягнеш після того, як двері закрию! — предупреждает естественное движение Шульги конвоир. — Як приїдемо, сам накинеш. А щоб нам спокійніше було, я тебе звичайним наручником пристібну.
Два щелчка, и правая рука прикована к арестантской кабинке.
Дверь закрылась. Размяв свободную кисть, Шульга скинул с головы опостылевший «капюшон», прищурился, привыкая к слабому свету.
Да, автозак. В мерцании дежурной лампы на потолке можно разглядеть лишь общий абрис отсека и две фигуры на боковых сиденьях. Форма на них полицейская, старого образца. Понятно, недолюстрированные-неаттестованные, старой гвардии, им новую не выдают. На сторону «ДНР» в четырнадцатом предусмотрительно не встали, вот и остались на службе. А вот с этими можно попробовать…
Шульга привычно просчитал варианты освобождения. Мужики не ожидают нападения, иначе бы не сняли с него наручники. С другой стороны, они не представляют, на что он способен. Дело не в подготовке, а в привычке сперва убивать, а потом уже думать и рефлексировать. Но в том-то и дело. Чтобы вырваться отсюда, как минимум одного придётся покалечить или убить… Нет. Ситуация пока не критическая, свои где-то рядом, выручат. Не стоит нескольких часов свободы жизнь этих ментов. Тем более — пожалели. Ладно, доберёмся куда везут, а там уж посмотрим, что за дела.
Машина двигалась рывками, то разгоняясь на ровных участках, то переползая ямы и рытвины. Значит, не по главной трассе пошли. Почему? Не хотят привлекать внимания? Или в какую-то глушь везут?
Нет хуже занятия, чем грызть себя вопросами, на которые нет ответов. Чтобы занять голову, Шульга стал вспоминать подробности той самой ликвидации, за которую ему собрались накинуть статью. Может, всплывут в памяти какие-то, полгода назад несущественные, детали, ведь ноги у происходящего явно растут оттуда.
Киев, Печерск. 16 ноября 2016 года, 8:15
Старенький «фольксваген», глухой белый фургончик, припарковался на тихой липкинской улице метрах в пятидесяти от нужного подъезда.
Еврей выключил дворники, и лобовое стекло начал замывать мелкий дождь.
— Десять градусов за бортом, не май месяц!
— Нормально! — потянувшись, ответил Ричер. — Меньше будет народу…
Воскресный день выбрали для операции не случайно. Жители престижной старой пятиэтажки в глубине тихих печерских улочек — люди или высокопоставленные, или богатые, а чаще и то и другое, потому выходные предпочитают проводить не в городе, а в загородных имениях. А значит, в отличие от спальных районов, на улицах и в квартирах сегодня должно быть почти безлюдно. А тут ещё и мерзкая погода, так что и случайных прохожих не будет.
Как и где их командир получил столь нетипичный позывной, в группе никто не знал. Внешне, конечно, он был похож на Джека Ричера из романов американского писателя Ли Чайльда — двухметровый молчаливый амбал, владеющий всеми видами ручного оружия и способный пьяного Тайсона при необходимости погасить. Но кто в армии читает того Ли Чайльда?
Командиром Ричер был жёстким, порой жестоким. А какой он человек — в группе никто не знал. До войны то ли в донецкой «Альфе» служил, то ли в спецназе военной службы правопорядка. По другим данным, как и многие командиры добробатов первой волны, возглавлял охранную фирму при какой-то серьёзной корпорации. Но это все были слухи.
Ричер перебрался на переднее сиденье, обернулся к Шульге.
— Все понял?
Шульга кивнул.
— Что тут непонятного? Проникаем. Дожидаемся. Исполняем. Обставляемся. Тихо уходим.
— План квартиры помнишь?
— Третий этаж. Дверь бронированная, два замка. Сигнализация, код известен. Прихожая, три комнаты — гостиная, спальня и кабинет…
— Хорошо! Ласка — вперёд!
Ласка в мажорной курточке с капюшоном и обтягивающих чёрных джинсах выскользнула из фургона и быстро скрылась за углом. В её задачу входило оглядеть улицу на предмет потенциальных опасностей, проникнуть в подъезд с примитивным четырехзначным кодом, дать им сигнал и занять позицию этажом выше нужной квартиры.
Непосредственно исполнять будут Ричер и он, Шульга. Еврей, водитель-технарь, останется за рулём и будет вести внешнее наблюдение. Пятый член группы, снайпер Шаман, сопящий на заднем сиденье в обнимку с винтовкой, был взят как резерв на случай непредвиденных обстоятельств. Которые, как показывал опыт, бывают в каждой, даже в самой продуманной операции.
Капли дождя стучали в лобовое стекло. Ричер и Шульга сидели расслабленно, ожидая. Цель должна была возвратиться минут через тридцать, так что до выхода оставалось примерно четверть часа.
Приговор к ликвидации был Шульге понятен и вполне объясним. То, что в Генштабе полно предателей, известно всем, от командования до рядового состава. Да и могло ли иначе быть в армии, которой до недавнего времени руководили люди, напрямую контролируемые Москвой?
Распоряжение на устранение Лесникова, полковника Главного управления разведки с размытыми обязанностями, «направленца» при штабе антитеррористического центра, который был вычислен в начале 2016 года как один из ключевых шпионов России, группа получила месяц назад. С полгода хозяйственные контрики, «чтобы не пропадать добру», его осторожно кормили дезой. Осенью, узнав по каналам ЦРУ, что он уже давно тихо-мирно купил дом в Испании и отправил туда сына, невестку, мать и жену, с которой совсем недавно «развёлся», кто-то на самом верху принял непопулярное, но вполне естественное решение.
Вопрос официального ареста и судебного дела не рассматривался по той простой причине, что за три года войны прокуратуре и СБУ не удалось не то что довести до суда, но и просто задержать по обвинению в шпионаже ни одного высокопоставленного офицера ГУР и Генштаба. С ними как с депутатами — негласный корпоративный сговор. Все понимают, что вор и преступник, но выдавать не будут — по той простой причине, что это «свой».
План операции, разработанной по результатам наблюдения за объектом, был несложен. В день, когда у Лесникова дежурство по отделу совпадает с выходным днём, проникнуть в квартиру под видом рабочих «Киевэнерго», дождаться прихода хозяина, под видом ограбления разыграть «эксцесс исполнителя» и уйти, разбросав на виду компрометирующие документы, если таковые удастся обнаружить при обыске. Компромат даст следакам информацию к размышлению, а для зарвавшихся штабных крыс ликвидация станет достаточно ясным предупреждением о том, что времена «многовекторной политики», когда кормились от Запада, а как бывшие «советские офицеры» сотрудничали с Кремлём, давно и безвозвратно прошли.
Прерывая мысли, в динамике раздались три быстрых щелчка.
— Перед! — тихо скомандовал Ричер.
Отодвинув боковую дверь, Шульга выбрался из машины. В лицо сыпанули мелкие холодные капли. Что ж, отлично — есть все основания опустить козырёк бейсболки и накинуть капюшон синей куртки с большой надписью «Киевэнерго». Азы городских операций — человека в униформе не замечают прохожие и не запоминают свидетели. А вот камеры, которых по центру натыкано, не обманешь. Поэтому Ричер и Шульга шли уверенно, чуть опустив головы, чтобы закрыть козырьками лица. В руках у обоих инструментальные чемоданчики, или, по-модному, «кейсы», в которых находился весь необходимый для ликвидации «реквизит».
Это была вторая ликвидация, в которой Шульга принимал непосредственное участие. Фактически, как сказал на брифинге тот же Ричер, «зачёт с оценкой». Понимая, что совсем скоро ему придётся хладнокровно убить безоружного человека, Шульга не испытывал никаких особых чувств. Лесников был врагом, на руках которого кровь ребят. Дан приказ, и его следует выполнить, причём наилучшим образом. Война в стране, остальное сейчас не важно.
Они не стали оглядываться, прежде чем открыть дверь подъезда. Уверенно подошли, по-хозяйски набрали несложный код, поднялись на второй этаж.
Код квартирной сигнализации им достало начальство, а ключи сделали ещё на прошлой неделе, когда в ГУРе «неожиданно» затеяли очередную диспансеризацию. Ласка, вырядившись в короткий медицинский халатик, прямо на глазах у чиновников от разведки, ожидавших в приёмной у рентгенолога, сделала оттиски, пока Лесников стоял, прижав голый торс к холодному экрану допотопного аппарата.
Дверь оказалась запертой только на нижний замок. Беспечно ведёт себя товарищ бывший полковник… Ликвидаторы откинули капюшоны, сняли кепки и надели чёрные балаклавы.
— Давай, — прошептал Ричер.
Потянув дверь, Шульга зашёл вовнутрь и быстро шагнул к вешалке, за которой, согласно плану квартиры, находился охранный пульт, чтобы набрать группу цифр.
Первый сюрприз ожидал их прямо в прихожей. Прямо напротив входа валялись, раскрытые, два больших полуразобранных чемодана. В ванной горел свет, и оттуда доносился шум работающего душа.
— Блядь! — сквозь зубы процедил Ричер. — И кого же это мы проебали?
Словно в ответ на его слова, дверь ванной распахнулась, и в коридор вышла, вытирая голову полотенцем, невысокая миловидная женщина лет тридцати на вид с южным загаром.
Лёгкий халат подчёркивал высокую грудь и крепкие бедра. Под халатом, судя по всему, не было ничего.
— Виктор Леонидович, это вы? Быстро доехали…
Любовница? Тогда почему по имени-отчеству? Содержанка? Возможно, но при чем тогда чемоданы? Родственница? Скорее всего. Но главное, как она попала в квартиру?!
Женщина опустила полотенце и замерла. Форма электриков сработала безотказно. Зелёные глаза смотрели скорее с удивлением, чем с испугом.
— Отбой? — тихо спросил Шульга.
— Нет! Хватай её! — скомандовал Ричер. А потом в рацию: — Ласка, все, уходи!
Не размышляя, Шульга рванулся вперёд. Прижал женщину всем телом к стене, закрыл рот ладонью. Она не успела ещё испугаться. Тело, кстати, у неё было что надо, крепкое, налитое, не дряблое. Если бы встретил в иной обстановке, то, пожалуй, что не к жёсткой стенке, а к упругому матрасу притиснул… Ощущая лёгкое возбуждение, Шульга заставил женщину сползти вдоль стены, уложил на пол, развернув вниз лицом. Собрался уже вязать, когда услышал из комнаты радостный детский голос.
— Мама, мама! Это дедушка приехал уже?
«Это бабушка приехала, бля!», — промелькнула цитата из классики в голове у Шульги. — «Ну а дедушка, надеюсь, что скоро будет».