* * *

Вырывая Шульгу из прошлогодних воспоминаний, автозак резко затормозил, бросив его к стене. Машина чуть постояла, поехала медленно и, сделав несколько поворотов, остановилась.

Конвоиры поднялись с лавки и кряхтя начали разминаться.

— Приїхали! Накидай мішок та вилазь!

Шульга послушно выполнил приказание. Отперли дверь, отстегнули наручник. Защёлкнули на запястье руками вперёд. Уже лучше, хоть какая-то, но свобода.

Ему помогли сойти со ступенек. Под подошвами зашуршала каменистая земля. На сей раз Шульга имел время для подготовки. Воспоминания воспоминаниями, но глаза боятся, а руки делают. За время поездки, часа полтора-два по ощущениям, он успел протереть в рыхлой ткани мешка несколько незаметных снаружи прорех. Делая вид, что разминает затёкшие ноги, осторожно огляделся по сторонам.

Его привезли в небольшой двор. Но это не тюрьма, а типовой КП бывшего ГАИ, построенный ещё в советские времена. Двухэтажная будка, гаражи, административно-жилое помещение в глубине. Дальше, у трассы, бетонные заграждения, да и сам КП усилен бетонными плитами и брустверами, сложенными из мешков с песком. Стало быть, не просто КП, блокпост. Какой, интересно?

Дорога спускается со стороны леса, дальше бежит вниз в типичное лесостепное «Донбабве», которое просматривается километров на двадцать. Длинный спуск, на горизонте лесок. Тот, кто проезжал по этим местам, не ошибётся. Знаменитый Изюмский блокпост. Но какого черта?

Шульгу толкнули в сторону гаражей. Он зашагал послушно, со двора не сбежишь. Который час? Судя по солнышку, ближе к полудню. Значит, с момента приземления прошло уже больше двенадцати часов. И часа три после ареста. Полсубботы за бортом. Свои уже должны стоять на ушах и прочёсывать всю зону АТО мелким бреднем. Где же, черт возьми, Ричер?