* * *
Филин напоил укров кофе чтобы чуть расслабить перед новым допросом. Стокгольмский синдром никто не отменял, им на курсах по психологии в свое время эту технику разложили отлично. Можно человека до полусмерти избить и пытать паяльником, но достаточно его полдня подержать в одиночке, а затем угостить вкусненьким и поговорить за жизнь – и он тебя возлюбит, как завещал в свое время Иисус Иосифович Га-Ноцри.
Устанавливать с пленными доверительные отношения он не планировал. Прежде чем с ними что-то решать, нужно было удостовериться в том, что это и есть те самые шармалыкские налетчики. Сомнения у Филина имелись, потому что информация, которой он располагал, была противоречивой. Еще осенью, до отъезда в Донецк, старый сослуживец, получивший тепленький пост в Аквариуме – московском здании, где сидят основные управляющие органы ГРУ, рассказал по секрету, что примерно через неделю после ростовских событий, ФСБ-шники в Киеве вычислили и перестреляли всю группу украинских спецназовцев, за что получили кучу орденов и медалей. В основном, посмертно, потому что из Киева никому из мстителей уйти тогда не удалось, но это уже совсем другая история. Во вчерашнем же сообщении от киевского “афганца” говорилось, что на ликвидацию Хмурого отправлены в Донецк именно его “старые друзья”.
Врать, конечно, могли и те и другие, поди проверь. Но не исключен и промежуточный вариант. Ликвидировали, но не всех или кто-то смог выжить. Ну и опять же – спецназ любой армии и страны – большая деревня. Даже если это и не они, что-то обязательно знают. Именно это и следовало проверить.
Немного расшевелив разговором Резкого, Филин сосредоточился на Жилистом. По всем неуловимым признакам он и был в группе старшим. Жилистый вел себя умно. Врал минимально, аккуратно смешивая правду и полуправду, умалчивая о главном. Каждое слово взвешивал. На Филина смотрел без испуга, хотя знал точно, с кем сейчас говорит. Крепкий орешек. Точнее, как в оригинале “Die Hard”. Жилы вытягивай – не сознается, до последнего вздоха будет надеяться на удачу. Филин и сам такой.
Наконец добрались до главного. На вопросе о том, что делал в июле прошлого года, Жилистый откровенно поплыл. Однако нельзя идти на поводу у эмоций. Этому могло быть вполне логичное объяснение. Он же теперь знает кто такой Филин, о налете наслышан, потому, естественно, испугался, даже если там был не он…
Филин недовольно поймал себя на том, что подсознательно ищет для укров разные оправдания. А это контрпродуктивно и глупо. Он уж было собрался разрешить все сомнения и задать вопрос в лоб, как в разговор, почуяв возрастающее напряжение, вклинился Резкий.
Так совместными усилиями добрались до момента истины. Уставший и обозленный Филин импульсивно хотел проголосовать сердцем и выдал себя, машинально подтянув автомат. Укры оценили, замолкли.
Ну вот пришло время решать кому жить, кому умирать. Тут Резкий на сто пудов прав: “Рассвет настанет, и всяк камнем станет”…
Взял в себя в руки, Филин начал привычно оценивать варианты. Первый и самый простой – положить на месте этих двоих, после чего вернуться к своим. Не получится. Начнут задавать вопросы, где он до утра бродил. Тела урок быстро найдут, начнут выяснять обстоятельства, потом не отпишешься.
То есть если возвращаться, нужно привести с собой пленных. Ночным боем легко будет объяснить смерть бойцов, а два захваченных диверсанта, которые ликвидировали Хмурого, сразу же сделают Филина героем.
Хотя нет, это вряд ли. Потому что на пути Филина от передового опорника к ордену и восстановлению в звании встанет уже не просто бригадный опер, а коллективный майор Масленко, которому грохнуть опального ГРУ-шника, чтобы присвоить себе все лавры – что муравья задавить.
Ну и опять же, чисто технически, выводить двух опытных спецназовцев под конвоем через простреливаемую зону – задача нетривиальная. Пристрелить Жилистого или бросить здесь на верную смерть? Ну нет, даже для него это слишком!
Вывод был неутешительный. Получается, что враги у Филина теперь с двух сторон.
В нелегалы, что ли, податься? Месяц просидеть в этом схроне, благо запасов хватает, потом, когда все утихнет, вылезти, разжиться новыми документами… Ну уж нет, он не урка чтобы всю последующую жизнь провести как крыса. Да и опять же, как быть с этими двумя?
А ведь они, вдруг подумал Филин, пока не знают, что ему известно об их участии в ростовском налете, на этот момент единственные союзники. В отличие от Командора и его банды уж точно не собирались его убивать.
– Про черепаху и змею в курсе? – поинтересовался, ни к кому конкретно не обращаясь, Филин.
Резкий – точно иностранец, удивленно вскинул глаза. А Жилистый, наш. Буркнул:
– Так это ж анекдот про женскую дружбу!
– Ну, как сказать! – продолжил Филин. – Плывет змея на спине у черепахи. Черепаха думает: если сброшу змею, она меня укусит. Змея думает: укушу черепаху — сбросит. Так и доплыли благополучно до берега.
Продолжая говорить Филин встал, вытащил нож, сделал несколько шагов и короткими взмахами освободил руки от скотча одному укру, потом другому.